Много лет назад, собираясь укладываться спать в сельском домике, мы услышали тикание. Из механических часов там были только ходики на стене, давно уж чисто декоративные. Покрутив головой, я пошёл на звук и увидел его источник.
На подоконнике, среди потрескавшейся голубой краски, лежал чёрный жучок. В лохмотьях приставшей паутины, опустошённый и высохший, с некомплектными лапами и незрячими глазами, он уже не считался живым. Однако какой-то нервный узел и несколько мышц в нём сохранились, и вот он с натугой сгибал головогрудь - щёлк! - с натугой выпрямлялся - щёлк! - опять с натугой сгибал - щёлк!.. Он тикал на подоконнике, как настоящие часы, с той же размеренной механической монотонностью.
У меня не хватило духу добить или выбросить это посмертное чувство долга. Мы выключили свет и легли спать, а жучок из последних сил всё тикал и тикал в темноте.
Наутро он затих.